Советский солдат против фашиста

Один шел из глубин зачумленной Европы. Другой заслонял собою Москву. Они встретились на 41-м километре Ленинградского шоссе: один погиб, другой был уничтожен. Имя одного осталось неизвестным, имя другого стерто из памяти, сохранилась только презрительная и жуткая кличка «фашист».

Оба были солдатами, оба принимали присягу. Фашист отлично усвоил свою: «У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик,— убивай, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее твоей семьи и прославишься навеки... Тебя не возьмет ни пуля, ни штык. Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир».

И все-таки человек не может уничтожить себе подобного, не калеча себя. Значит, надо объявить других недочеловеками и не мучиться кошмарами — это было одно из самых гнусных изобретений фашизма.

Нет, это была не война, это было что-то невиданное, непредставимое в самых мрачных кошмарах. «Мы варвары,— успокаивал убийцу фюрер,— и мы хотим быть варварами. Это почетное звание». 20-метровый туннель, мощные мины и 1200 килограммов взрывчатки в авиабомбах под могилой Пушкина — не потому, что они не знали, на что посягают,— потому и посягали, что ведали, что значит для русского Пушкин: и знали, что делали, когда говорили: «Мы сожжем все, что связано с именем вашего Толстого»: и только случай спас 40 домов Новгорода из 2346...

В документах Нюрнбергского процесса — семь миллионов личных счетов советских людей фашизму. Помощник Главного обвинителя от СССР Л. Н. Смирнов ведет опрос свидетеля Я Г. Григорьева:

СМИРНОВ: Скажите, пожалуйста, свидетель, в какой деревне вы проживали до войны?

СВИДЕТЕЛЬ: В деревне Кузнецово Порховского района Псковской области.

СМИРНОВ: Существует ли сейчас эта деревня?

СВИДЕТЕЛЬ: Не существует.

СМИРНОВ: Скажите, кто остался в живых из вашей семьи?

СВИДЕТЕЛЬ: Из моей семьи остались в живых только я и мой мальчик. Застрелены в моей семье: жена на шестом месяце беременности, сын Николай 16 лет, сын Петя 9 лет, и невестка, жена брата, с двумя ребятами — Сашей и Тоней...

Апокалипсису не снились такие ужасы: реальный ад был неизмеримо страшнее.

В Освенциме за полтора месяца сожгли сто тысяч детей. В подмосковном селе Воскресенском нелюди проводили пристрелку пулемета по трехлетнему мальчику. В Саласпилсе детям впрыскивали какую-то дрянь, и у детей вытекали глаза. Жгли, живьем. Травили. Дробили головы. Привязывали живых детей к трупам матерей

Они извратили смысл старых слов и понятий. Вот  как у них выглядела докладная записка: «Разница между количеством содержащихся в лагере заключенных утром и вечером возникла в результате специального уничтожения 18 тысяч человек». «Мы должны развивать технику обезлюживания» — поощрял, приказывал, настаивал Гитлер.

Нелюди пировали, когда другой солдат принял другую присягу: «Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагом…»

«Уничтожь в себе жалость и сострадание» — помнил один.

«С достоинством и честью» — клялся другой.

Под Москвой встретились они, на сорок первом километре Ленинградского шоссе — и один пал, побеждая, а другой был уничтожен. Павший был захоронен в братской могиле имя его осталось неизвестным. 8 мая 1967 года его прах с воинскими почестями был погребен у Кремлевской стены, над ним был зажжен Вечный огонь, и неизвестный воин стал Неизвестным солдатом, обретя имя и бессмертие.

Из «Воспоминаний и размышлений» Маршала Советского Союза — «полководца Победы», как называют его солдаты Великой Отечественной,— Георгия Константиновича ЖУКОВА:

Когда меня спрашивают, что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: битва за Москву.

В суровых, зачастую чрезвычайно сложных и трудных условиях наши войска закалялись, мужали, набирались опыта и, получив в свои руки даже минимально необходимое количество технических средств, из отступающей, обороняющейся силы превратились в мощную, наступательную силу. Благодарные потомки никогда не забудут огромную организаторскую работу партии, трудовые героические дела советского народа в тот период и ратные подвиги воинов.

Выражая глубокую благодарность всем участникам битвы, оставшимся в живых, я склоняю голову перед светлой памятью тех. кто стоял насмерть, но не пропустил врага к сердцу нашей Родины, столице, городу-герою Москве. Мы все в неоплатном долгу перед ними...

Я посвятил свою книгу советскому солдату. Его кровью и потом добыта победа над сильным врагом. Он умел прямо смотреть в глаза смертельной опасности, проявил высшую воинскую доблесть и героизм. Нет границ величию его подвига во имя Родины. Советский солдат заслужил памятник на века от благодарного человечества...

В связи с технической революцией в военном деле и большой организационной перестройкой армии и флота, в связи с тем, что теперь главной ударной огневой силой стало ракетное вооружение, нередко раздаются голоса, что наступила эра «кнопочной войны», а человек в ней будет играть вспомогательную роль. Это мнение ошибочно.

При всем значении ракетных и атомных средств человек независимо от масштаба, характера и способа войны играл, играет и будет играть в ней главную роль...

Об одном я хочу сказать еще и еще раз. И сказать словами не своими — словами верными и прекрасными, ленинскими:

«Никогда не победят того народа, в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою, Советскую власть — власть трудящихся, что отстаивают то дело, победа которого им и их детям обеспечит возможность пользоваться всеми благами культуры, всеми созданиями человеческого труда».