Подробности

Автор: Super User

Категория: Основная

Опубликовано: 07 февраля 2025

Просмотров: 29

Борис Михайлович Кустодиев

Города на Руси создавались не сразу. Медленно, иногда натужно, иногда с купеческой лихостью вырастали они из деревенских одежд, из пограничных засек. Даже Петр Великий не создал свою Северную Пальмиру, а только заложил ее. При нем будущая блистательная столица империи Санкт-Петербург представляла собой такое зрелище: несколько дворцов, много бараков и сплошная рябь болот, подернутых туманом и хворью.

Но бывало, что города возникали сразу и вдруг. Таков златоглавый Китеж-град. созданный народной мечтой и народной же тоской упрятанный от дурного глаза на дно зачарованного озера. Только народной мечте под силу такое: взять да и выдохнуть единым дыханием чудо-город с дворцами и красавицами, отмытый от всех болей прекрасный город.

И уж совсем редко, неслыханно редко... Ни на одной карте не отмечен город Кустодиевск. Но он есть, он существует, живет, этот волшебный, дивный город, галдящий, дерзкий, радужный, гигантский. Вы входите в него, и поначалу глаза ваши слепнут от его яркости и блеска, вы глохнете от балаганных визгов и воплей цирковых зазывал. Вам кажется, что вся лазурь собрана с неба и брошена на церковные купола, все изумруды мира выстланы по земле вместо травы, все заморские шелка туго окутали статных пышных красавиц. Вам надо отдышаться и попристальнее вглядеться, чтобы понять очень простую и очень сложную истину: да ведь трава зеленее и чище любых изумрудов, ситцы «глазастей» и ярче шамаханских шелков. Да разве это чудеса?! Они же еще только начинаются. Вы выходите к реке, и это, конечно, Волга (потому что другой такой нет), а по берегам луга... А вот еще чудо: прямо посреди города на солнечной террасе чаевничает красавица. Лицо белое, бровь соболиная, губки пунцовые, стан пышный. Об обнаженный ее локоток трется котяра с глумливой ухмылочкой, не иначе как хулиганствующий бесенок превратился в кота. А в цирке выступает ученая свинья Катя. А среди нарядных, как жемчуга, отбросов с важностью генералов расхаживают огненные петухи. А в лазоревом небе летают галки. А в трактире с красными стенами пьют чай красные извозчики; пьют чай с блюдца, а вы думаете, что это тайная вечеря. А на горе стоит в роскошной шубе Федор Иванович Шаляпин. Стоит себе, молчит, застилая собою полмира, и кажется, что для всеобщего спокойствия ему и надо молчать, потому что если грянет его державный бас, так весь мир рассыплется. И создатель этого города тоже здесь: так, особенно не выделяется: в собольей шапке, как бы уже и мономаховой, усы холеные, глаза спокойные, дескать, цену себе знаем. А за углом молодая женщина купает ребенка, и огромный куст сирени осеняет их, как венец невесту. А на другой улице уже зима, еще более яркая, чем лето, невиданная — искристая, пушистая и теплая зима с рыжими разбойными извозчиками и нескончаемыми ярмарками.

Праздник в этом городе никогда не кончается. Что же, и не трудится никто? Ну почему же? Вот в деревне неподалеку бабы вышли на сенокос — да разве ж не праздник?! И одежды самые нарядные, и земля в самом драгоценном своем уборе урожая, а вот одна притомилась от солнышка, сбросила сарафан, мелькнула белым и розовым и ухнула в чистую голубизну. Праздник в городе и окрестностях потому, что и труд праздник, и Шаляпин на горе, и .ярмарка — всё праздник, вся жизнь — праздник. Меняй слова местами, ничего не изменится: жизнь — это праздник, а праздник — это ведь жизнь, видно, счастливая судьба была у создателя этого дивного мира...

Судьба, судьба, ну что же ты так коварно и плотно прилепилась к этому человеку! Да отцепись же от него, наконец, перестань когтить стальной скрежещущей лапой, ведь он еще так молод, так любим, так талантлив... А если не можешь напрочь отстать от него, то хоть передышку дай, дай вздохнуть полной грудью, дух перевести... Не отлепляется, подлая, и не дает передышки, изобретая всё новые боли.

...Как хорошо, как красиво и плавно все начиналось! И жизнь была похожа на белые летние облака, позолоченные солнцем, неспешно и покойно наполняющие себя влагой, чтобы пролиться благодатным дождем над июльской тучной землей.

Ну да, был июль, конец июля 1900 года. Рядом со старинным селом Семеновское-Лапотное Кинешемского уезда укрылась небольшая усадебка Высоково. Хозяйками ее были три замечательные старушки сестры Грек. Прекрасно образованные, они выписывали книги из Англии, Германии, Франции, любили искусство. а главная старушка Мария Петровна сама занималась живописью и резьбой по дереву. А еще они были приветливы и добры. В ближайшей деревушке в память о погибшем брате они построили школу и сами платили учительнице. А еще они были милосердны. У старушек никогда не было детей, и уже давно они взяли на воспитание двух девочек — сестер Прошинских, Юлию и Зою. Два года назад 19-летняя Юлия Евстафьевна окончила общеобразовательные классы Смольного института и теперь работала машинисткой в канцелярии Мариинского дворца, заодно училась у академика живописи Циоглинского в рисовальной школе, лето же проводила со своими милыми старушками. Кто видел ее впервые, тот замечал ее гордость и замкнутость. Но первый этот взгляд был обманчив; была девушка застенчивой, мягкой, преданной, самоотверженной, милой. Правда, всего о себе она и сама не знала, но судьба поставит ее вровень с избранником ее сердца и души.

И пока она отдыхала от туманного Петербурга, к Семеновскому-Лапотному катила телега с веселыми молодыми людьми. Были они будущими художниками, причем один из них никогда не знал мира и быта русской деревни — именно он станет ее великим певцом, звали его Борис Михайлович Кустодиев. Как и полагается, художники нанесли визит вежливости старушкам рек, мол, товарищи по ремеслу. Подруга Юлии Елена Полевицкая, позже ставшая известной актрисой, оставила портрет Кустодиева того времени:

«Это был молодой человек среднего роста, нежного сложения, блондин с мягкими, легкими, слегка рыжеватыми волосами, с белой кожей лица и рук, со здоровым румянцем на щеках. Расцветка радужной оболочки его глаз была интересна тем, что сероватый тон ее не смешивался с желтоватым — они лежали рядом, что создавало впечатление искорок, которые тем ярче вспыхивали, чем веселее был Борис Михайлович. Характер у него был легкий, склонный к незлобивому юмору, к радостному, заразительному смеху».

И друзья и старушки посмеивались, когда он по-астрахански акал и якал, говоря часы, пятно, и, несмотря на то, что был столичным студентом, оставался во многом провинциальным юношей: кто еще мог так краснеть в двадцать два-то года? Над кое-какими его рассказами старушки умилялись. Отец его умер, когда Борису было чуть больше года; старушки бросали жалостливые взгляды на воспитанницу, та осталась без отца в два года. Правда, мать Юлии отдала детей им, сестрам Грек, а 25- летняя вдова Екатерина Прохоровна Кустодиева тянула четверых детей на пенсию в 30 рублей. В пять лет Борис начал рисовать (какой хороший мальчик, кивали старушки), в пять же лет впервые испытал потрясение от музыки и сцены, слушая оперу «Иван Сусанин», а в 9 лет бесповоротно решил стать художником.

До его родного города Астрахани, где не было ни одного музея, добралась XV выставка Товарищества передвижников, и он увидел полотна Репина, Сурикова, Поленова, Крамского. Шишкина. Разве мог он представить себе тогда, что через 10 лет Илья Репин станет его учителем, а всемирно известный Суриков напишет уже в 1903 году: «О, Кустодиев. Кустодиев, его имя страшно успокоительно действует на душу...»

Впрочем, в Московское училище живописи, ваяния и зодчества его не приняли как переростка (ему было уже 18 лет), и он уехал в Петербург, где носил две пары носков, потому что у нижней пары недоставало пальцев, а у верхней пяток. На первый свой гонорар — 16 рублей — купил штаны и холст для работы. Старушки умиленно терли три пары глаз.

Но многое в молодом человеке им и не нравилось. Например, его грубые, по их понятиям, вкусы. Он с упоением рассказывал о том, как любил бегать на пожары, как обожает цирк, как навсегда врезалась в память ученая свинья Катя, как из всех птиц пали ему на душу галки: «Люблю галку, она так хорошо галдит». Да, вздыхали старушки, ну что с него взять... А он словно «Я бы и десять Ялт и столько же Чёрных морей променял бы на Астрахань. У меня и душа-то по природе астраханка». Это конечно, неплохо, что умея на слух играть на рояле и цитре, хорошо танцевал, но называть автопортреты «авторожами» — это как вам понравится? Пусть и скромный и краснеющий, как девица, но ведь голубей гонял в детстве и не скрывает этого!

В семейных преданиях сохранился ужас, охвативший старушек, когда они расшифровали кое-какие взгляды, которыми обменивались их воспитанница и этот тихоня астраханец. «Боже мой, неужели наша Юленька выйдет замуж за художника из провинции? Ведь сколько прекрасных, блестящих партий у нее есть!»

Но дело было уже не в старушках. Двойной обвал обрушился на Кустодиева. Знавший до этого только свою Астрахань, промелькнувшую Москву да нелюбимый, холодный Петербург, он окунулся этим долгим счастливым летом в старинные волжские города и городки, узнал срединную Россию, деревню и маленький полудеревенский городок,— узнал всё это и полюбил навсегда, открыв для себя в Кинешме «вторую родину». Здесь он построит дачу, назовет ее «Терем» и проведет самые счастливые свои дни. Здесь астраханская его душа сольется с новой, костромской, и тогда-то и вознесется радуга над ново-рожденным городом Кустодиевском.

Один обвал, а другой... Это была уже даже из сентиментальных романов исчезнувшая любовь с первого взгляда. Молодой человек нашел свою суженую, художник обрел свою землю. Через три года они обвенчались, а через две недели после свадьбы Кустодиев, его соученик Куликов и их мастер Илья Ефимович Репин закончили гигантскую картину «Торжественное заседание Государственного совета». Мало у кого была столь стремительная карьера: вчера он еще носил комбинированные носки, сегодня он пишет портреты людей, вершивших судьбы России.

К 1910 году Борис Михайлович становится всемирно известен и представляет русское искусство за рубежом. Золотые медали сыплются как из рога изобилия.

А он говорит: «Вот и эта медаль (Международной выставки в Мюнхене) — я очень рад. что она на меня не повлияла».

В 31 год он становится академиком, о нем восторженно пишет Релин.

Медали, триумфы, а он сбегает от сиятельных заказчиков в свой «Терем», и там, и только там, он по-настоящему счастлив. Юлия Евстафьевна становится Юликом, Милым Юликом, Моим милым Юликом. Юликом моим дорогим, Люлюшкой... Родились сын Кира и дочка Ира. Иру он носит в грибной корзинке в лес, а сыну, будущему театральному художнику, объясняет изменчивую красоту облаков. Его астраханские вкусы не изменились, он любит собак, кошек, коров, все живое, простое, необходимое.

Будущий колхозник, а тогда юный пастушок Веселов из деревни Нагорное вспоминал: «Пасу как-то коров. Пришел ко мне на пастушню Борис Михайлович и говорит: «Ты посгруди коров-то, и сам вставай здесь, и кнут расхлестни». Я пособрал, и он стал нас рисовать, а затем говорит: «Ты побывай у меня денька через три». Я отпас и прихожу, он провел меня через комнаты и подвел к картине. Ай да батюшки, да это я. да вон Миленка. Цыганка. Пеганка, стал я переименовывать коров. Меня удивило — корова и корова, так нет — каждая на себя похожа. Попросил я подарить картину, но он отказал — нельзя, говорит, а после подарил другую...»

Многие удивлялись, почему он запер себя в такую глухомань. Он же удивлялся их удивлению: «Как же мне скучать, когда я днем пишу, а вечером с Юликом моим дорогим разговариваю. Напротив, я переживаю теперь самую лучшую пору моей жизни — пишу картину и чувствую, что я люблю и что меня любят...»

Но была и досада, о которой хотелось поскорее забыть. Еще в 19 лет он обронил в письме матери: «Опять что-то ноет, как у меня иногда бывает». Забывал, когда удавалось забывать. Но в 31 год отмахнуться уже не удавалось — боли в руке и шее все усиливались. Не прошло и года, как он вынужден признаться: «Страдаю очень, особенно по утрам. Подлая моя рука болит вовсю и вместо улучшения — с каждым днем чувствую себя хуже и хуже». К болям в руке прибавились сильнейшие головные боли со рвотой. Иногда приходилось лежать по нескольку дней, закутав голову теплым платком: из-за болей в руке не спал.

Когда-то он признался, что главный его недостаток — это отсутствие силы воли. Теперь он говорит: «Как бы хотелось писать картины не красками, а единым напряжением воли!»

Спасает Семеновское. Село возникло не позднее XVII века. Вначале XX в нем жило около 600 человек и, помимо извечного сельского труда, было известно 14 ремесел, и было два кабака, пять купеческих особняков, две церкви, еженедельный цветастый базар. Но ведь не только это! Есть ли в России хоть одно село, родники которого не напоены дыханием вечности? Рядом находилось Щелыково. где витал дух Островского, и Юлия Евстафьевна в детстве видела, как сжигают соломенное чучело масленицы. (Мог ли Борис Михайлович не создать эскизы к декорациям «Снегурочки»?) А в самом Семеновском старожилы еще и сейчас покажут место, где стоял трактир, описанный в пьесе «На бойком месте». Ярилина долина. Берендеев лес — эти места до сих пор называются так. И здесь работал писатель Писемский. А рядом с деревушкой, где замечательные старушки Г рек поставили школу, жили Пушкины, родственники Александра Сергеевича: это они не дали заглохнуть здесь кустарным промыслам и построили две школы с бесплатным обучением. Здесь проходил Кустодиев уроки России.

Как рассказать обо всем этом? Какие краски найти? Великие предшественники — передвижники — рассказали о горе России, но кто же споет ей песню? Кто расскажет о мечте? И чтобы мечта эта была не худосочной выдумкой боящегося реальной жизни, а плотской, яркой, как утро ребенка, как былина, как народная песня... Борис Михайлович до галлюцинаций видел свои будущие картины, поэтому писал легко, быстро, в несколько дней он мог написать шедевр.

Над картиной «Базар в деревне» он работал три года. Нет, ему еще не удалось открыть ворота города Кустодиевска, но он уже обтачивал ключ, и с того времени, по замечанию одного искусствоведа. «Россия стала его постоянным соавтором».

И там, в глуши, его разыскивают восторженные почитатели. Он прячется от них — в чайных, на базаре, летом и зимой пишет так, что «совсем не слыхал ни пальцев на ногах, ни мизинчиков на руках». Упоенно сообщает Юлии Евстафьевне: «...чем больше я их (деревенских жителей) изучаю, тем более начинаю любить и понимать их. И это без всякого старания подделываться под них или заискивать. Всё это народ простой — умный и. главное, такой, которого ничем не нужно удивлять и производить впечатление».

Приоткрывались золотые ворота Кустодиевска. и. очищенные мечтой от невежества, в котором были неповинны, от подлой кабалы водки, от нищеты, толпами валили в этот город мужики и бабы, рядышком живущие, свои.

Но все реже становились промежутки между приступами болезни. Врачи предполагают костный туберкулез. Отныне он носит жесткий корсет от подбородка до поясницы. Из швейцарского города Лейзен, где лечится, он рвется в Кострому — бродит, не дает покоя Кустодиевск: «Меня только и поддерживают эти мои мечты на будущее: много, много работы». Прикованный к постели, он пишет Юлии Евстафьевне: «Несмотря на все. я иногда удивляюсь еще своей беспечности и какой-то, где-то внутри лежащей, несмотря ни на что. радости жизни — просто вот рад тому, что живу, вижу голубое небо и горы — и за это спасибо».

Европейская знаменитость Герман Оппенгейм ставит новый диагноз: опухоль в спинномозговом канале. Операции не избежать. Правда, потом обещают полное выздоровление. А пока от болей в руках не спит семь дней подряд. «Слабовольный» (помните, слабоволие он называл своим главным пороком?) Кустодиев предупреждает друзей: «Не говорите о моей болезни никому — а, напротив, что я здоров, а главное, весел, впрочем, это правда, несмотря на ужасные боли,— я сам удивляюсь на свою жизнеспособность и даже жизнерадостность. Уж очень люблю, видно, жить!!»

И там, в далеком от Костромы Лейзене, в больнице Кустодиевск вызревает окончательно. Тоска по родине пробила последнюю брешь, и хлынул, как из мартена, чистый огненный металл. До этого был Борис Михайлович известным, хвалимым, виртуозным, но все-таки «вторым Репиным», теперь был он сам, сам! Кострома расцветилась яркими астраханскими красками, дух Островского сплелся с миром народной игрушки,— и этого никогда не было, и это был Кустодиев.

Рассказывают, как почти свихнулся некий митрополит, узрев одну из его картин: «Видно, диавол водил дерзкой рукой художника Кустодиева, когда он писал свою «Красавицу», ибо смутил он навек покой мой. Узрел я ее прелесть и ласковость и забыл посты и бдения. Иду в монастырь, где и буду замаливать грехи свои».

Автор «прелестной и ласковой» красавицы гостит в семье Елены Полевицкой. той самой, что оставила нам портрет молодого человека с искорками в глазах. Теперь же «по ночам он кричал от боли, а за утренним завтраком — до отъезда в театр — рассказывал нам с мужем, что его мучит по ночам один и тот же кошмар: черные кошки впиваются острыми когтями в его спину и раздирают позвонки».

Но днем, совладавши с болью, он работал над портретом Полевицкой. и она была потрясена его доброй лучезарностью... Катастрофа приближается.

...Из его записной книжки: «Каждое существо хочет жить, даже таракан».

А на выставках только и говорят о Кустодиеве! Репин в восторге от его «Масленицы». «Девушка на Волге» сразу же признана классикой.

4 марта 1916 года он ложится на повторную операцию. Ему еще нет 38. В 38 лет его отец умер от скоротечной чахотки, оставив четверых детей. У Бориса Михайловича двое: третий сын — Игорек — умер одиннадцати месяцев от роду, и тогда, по воспоминаниям дочери, «в черных волосах мамы появилась первая седая прядь». Операция на спинном мозге и по нынешним временам не шутка, а уж тогда... Общий наркоз на пять часов. Юлия Евстафьевна сидит в коридоре. Врачи подбадривают ее время от времени, но слова и взгляды их уклончивы. В коридор выходит сам профессор и сообщает: обнаружена опухоль в спинном мозгу. Чтобы добраться до нее, нужно перерезать нервы. Больной без сознания, поэтому вам решать, что сохранить оперируемому: руки или ноги. Девушка из Смольного института, счастливая некогда возлюбленная, женщина, увековеченная на десятках картин, уже потерявшая сына мать и с трагической железной неизбежностью теряющая мужа. Юлия Евстафьевна, знающая, что в лучшем случае ее ждет судьба сиделки при паралитике, эта милая, мягкая подруга и первая советчица говорит: «Оставьте руки. Художник — без рук, он жить не сможет...»

Полгода Борис Михайлович проведет в больнице. Ему категорически запрещено работать. Столь же категорически этот мягкий и застенчивый от природы человек заявляет: «Если не позволите мне писать, я умру!» Врачи и слушать не хотят. Но разве знали его эти добросовестные эскулапы! Через год он будет возвращаться из Выборга в Петроград. Он уже не мог вставать с кресла, и его поместили в «собачий» вагон. Что должен чувствовать всемирно известный художник, помещенный посередке между пуделем, бульдогом, терьером и несколькими охотничьими? Собаки были на сворках и в намордниках, они глухо рычали и скалили клыки, бульдожка пускал длинную слюну: мол, мне бы до тебя только добраться... Так что должен был чувствовать человек в собачьей ситуации? Унижение? Бессилие? Чувство полного падения? Все четыре часа пути Борис Михайлович рисовал псов. Дорога ему понравилась, он сказал: «Делай что хочешь — никому не мешаешь!»

Вот и в больнице он добился своего — начал работать. По его признанию, голова пухла от будущих картин, графики, скульптуры, театральных декораций. Красавицы одна обольстительней другой выходили к берегу Волги. Мужики, озорные, лукавые и удалые, сбивали набекрень картузы. Деревенские избы с пылающими заревом окнами были наряднее барских хором. И только одного не было в Кустодиевске — не было кладбища. Не находилось ему места, и все тут.

А ведь он побеждает тебя, судьба! Что ты на это, подлая, скажешь?

Подробности

Автор: Super User

Категория: Основная

Опубликовано: 07 февраля 2025

Просмотров: 29

Меры приняты

• Рабочие совхоза «Подлесновский» Марксовского района Саратовской области написали в «Крестьянку» о том, что в их хозяйстве нет контроля за расходованием горюче-смазочных материалов. Заместитель председателя Саратовского облисполкома В. Усин сообщил редакции, что положение исправлено. Учет горюче-смазочных материалов налажен, за их экономию будут выдаваться премии, а виновные в перерасходе понесут материальную ответственность. За бесконтрольность в использовании этих материалов и нарушение противопожарных мероприятий директор совхоза освобожден от занимаемой должности.
• В редакцию журнала обратился кузнец совхоза «Киевский» Лазовского района Приморского края А. А. Шехирев. отец пятерых детей. Он сообщил, что в их хозяйстве за переработку не платят и не дают отгулы. Факты, изложенные в его письме, при проверке Лазовским районным комитетом профсоюза работников сельского хозяйства подтвердились. Переработанные часы и дни рабочим совхоза оплачены, проинформировал «Крестьянку» председатель райкома профсоюза И. Шелабода. Директору совхоза Н. М. Матвеенко и главному бухгалтеру Г. А. Колотуша строго указано на незаконность их действий.
• Уже год как построено здание детского сада на 140 мест в поселке МСО Моршанского района Тамбовской области, а новоселье так и не предвидится. И приходится возить детей на автобусе за несколько километров в другое село, написали в «Крестьянку» читатели. Редакция попросила Моршанский райисполком рассмотреть письмо и принять необходимые меры. Председатель исполкома А. Воропаев ответил: детский сад в поселке открыт.

• В коллективном письме в редакцию жители деревни Куюргаза Кумертауского района Башкирской АССР сообщали, что в течение нескольких лет на их фельдшерско-акушерском пункте нет медицинского работника. А восемь километров до ближайшего медпункта — немалый путь для больного человека. Из Кумертауской центральной объединенной больницы в ответ на запрос журнала сообщили: на Куюргазинский фельдшерский пункт направлена выпускница Салаватского медучилища.
• На письмо, в котором говорилось о несвоевременной доставке корреспонденции и периодической печати в селе Алтын-Булак Арыкбалыкского района Казахской ССР, редакция получила ответ от заместителя начальника Кокчетавского областного производственно- технического управления связи К. Айтуганова. Для перевозки и доставки почты совхоз выделил транспорт. Почтальон сейчас регулярно доставляет переводы, пенсии, вручает посылки сельскому населению на дому. Вся почта доставляется своевременно.

Подробности

Автор: Super User

Категория: Основная

Опубликовано: 07 февраля 2025

Просмотров: 32

Чтобы дети и внуки знали

Здравствуйте, кто будет читать мое письмо. Я уже старая, 77 лет. Живу в своей старенькой хатке. Имела четверых детей. Сына, самого старшего, 14 лет ему было, расстреляли фашисты в 1943 году. Остались сын и две дочки. Теперь все ученые: сын агроном, дочки трудолюбивые. Дети у меня хорошие — на людях и со мной. Пишут письма, помогают, летом трудятся у меня на огороде. Сын привозит дрова и торф, чтоб мне было тепло, имею уже семь внуков, трех правнуков. Внучата поздравляют каждый праздник, не дают скучать.

Я женщина малограмотная, но выписываю журнал «Крестьянка», читаю, что пишут люди. И кое о чем решила написать. Может, от сердца откатится. Во всякое время отцы-матери на планете были тружениками, а есть такие сыновья и дочери, что забывают своих родных. А таких тружеников забывать нельзя.

Я была маленькая, когда началась революция. Мой отец и отцы многих детей ушли на фронт отстоять свободу. Мы были у матери все малые. 8 детей. Наша мама была очень хорошая и учила нас всему хорошему. И еще у нас жила бабушка, она — корень семьи. Ее уж много лет нет на свете, а я не могу не вспоминать ее, такую душевную, трудолюбивую. Она воспитала первого коммуниста в деревне — моего дядю.

Вот так я и жила в такой честной семье.

Хочется еще написать, как я ходила в школу в соседнюю деревню, нас было 3 девочки и 5 мальчиков. Когда пришла Советская власть, и у нас в деревне стала школа. Ходили в лаптях, сами плели, не во что было одеваться... Наши отцы воевали, матери трудились, помогали крепить государство. Рады были, что вышли на свободу, готовы были работать день и ночь.

Много плохого и хорошего встречалось в жизни. Муж мой был очень молодой, ему было 17 лет, а мне 19. У нас была очень горячая любовь. И не только у нас, а и у его отца с матерью. Мы с ним жили девять лет и никогда не спорили, любили друг друга. Хотя муж был молодой и малограмотный, кончил только два класса, в то время (был 1929 год), когда стали организовывать колхозы, он был комсомольцем и помогал коммунистам, старым большевикам. Мой дядя, первый коммунист, руководил молодежью, боролся с кулаками. Дядю тогда избрали председателем колхоза, все мы помогали беднякам и сиротам, которые жили в нашей деревне. Деревня наша была малая. Скоро наладилось хозяйство, стали жить хорошо, но женщины трудились много, все делали своими руками, жали серпами, лен терли вручную, сдавали чистое волокно.

Теперь напишу про то время, как началась война. В 1941 году муж ушел на фронт, попал в плен, пришел домой в 1942 году 20 марта, потом в том же самом году в сентябре месяце его посадили в тюрьму фашисты — как активиста. Кое-как выкупила я его из тюрьмы. И когда начали немцы отступать, мы пошли в лес в 1943 году всей семьей. Забрали корову и кабанчика, чтоб не досталось злым врагам, кормили партизан. Были мы в лесу 3 месяца. Родная Красная Армия освободила нас в 1943 году 21 ноября. Еще фронт был близко, но мы уже приехали домой. Мужчины ушли на фронт, но моего мужа оставили восстанавливать колхоз. Сколько было забот, и трудов, и радости, и работы. Мало осталось лошадей, Ни рабочей силы, ни семян. Люди прятали от врага, так по пуду — по два насобирали. Ну, еще собрали все плуги, бороны, хомуты. Кто по согласию отдавал, а кого надо было и убедить. Все делали женские руки. Пахали на себе: запрягали по шесть женщин в плуг, а одна направляла плуг, вот так мы трудились, помогали Красной Армии добивать врага. Копали лопатами, чтоб вовремя посеять, чтоб не голодать. Валили лес, одни, без мужчин, километров за двадцать от дома. А дети сами были, и топили, и коровку кормили, и учились. Ведь ни книжек не было, ни тетрадок. Собирали листки желтой бумаги, сшивали. Летом в колхозе детки работали, снопы возили. Рожь детки жали серпочками — делали им по росту.

Урожай хороший был. Мы готовились к уборке, когда муж мой ушел на фронт в 1944 году. Воевал, был ранен, лежал в госпитале в городе Познань. Окончилась война, приехал домой в 1946 году 6 января. Награжден был орденом Красной Звезды и медалью за Победу. Опять работал председателем, так и умер на колхозной работе. С горячей любовью к Родине мы трудились, перемогались, как могли, строили хозяйство советское.

Может, мне уже и не придется читать свой рассказ. Пусть дети, внуки и правнуки читают и меня вспоминают...

Прожила свою большую жизнь, как Ленин учил: чтоб честно, благородно идти прямой дорогой. Много я о Ленине читала, сколько он положил трудов, чтоб людям жилось хорошо, чтоб мир был на земле, чтоб Советская власть была крепкая, а страна богатая. Так и вышло. И теперь спасибо Коммунистической партии.

Мы, старые, живем хорошо. Дали нам пенсию... Я только одного желаю, чтоб был мир на земле и ясное небо. Я своей фамилии не скрываю, пишу открыто и честно.

НИКОГДА НЕ ЗАБЫТЬ...

Меня взволновал очерк о скульпторе из ЧССР Марии Ухитиловой, опубликованный в № 6 «Крестьянки». Несколько раз перечитала его и не могла унять слез. Память о жертвах минувшей войны жива в сердцах людских и будет жить вечно. Все знают о трагедии Лидице, Хатыни, это боль всех матерей.

Мне было пять лет, когда фашисты арестовали мою мать. Они вломились неожиданно. Мама бросилась ко мне, но нам даже не дали обняться. Я не плакала тогда, даже когда вражеский солдат приставил к моему виску пистолет. Помню этот холодок — и ужас. Сорок два года прошло, но я бы и сейчас узнала его лицо. Это случилось в Ростове-на-Дону, где мы жили.

Добрые люди не бросили меня. Я выросла в детском доме (отец мой погиб под Сталинградом). Окончила педучилище, потом институт. Спасибо Родине, скольких она воспитала — таких, как я... Не хочу, чтобы дети мои увидели войну.

Подробности

Автор: Super User

Категория: Основная

Опубликовано: 07 февраля 2025

Просмотров: 48

Эхо наших выступлений, часть два

Нет такого выступления журнала, на которое редакция не получала бы отклики читателей. Когда же речь заходит о нравственно-этических нормах нашей жизни, а тем более в их самых тонких, интимных преломлениях, почта становится особенно обильной. Дискуссионные заметки писателя Л. Жуховицкого «Любовный многоугольник» («Крестьянка» №№ 5, 6. 8 за 1984 г.) вызвали целое половодье читательских писем. Пишут юные и умудренные опытом, семейные и несемейные, женщины и мужчины. И письма их — это, как правило, письма-раздумья. письма-исповеди.

Далеко не все авторы откликов полностью разделяют точку зрения писателя. Это естественно — ведь и названа публикация дискуссионными заметками...

НЕ В ПОЛЬЗУ...

Дорогая «Крестьянка»!

Пишу тебе впервые и очень хочу, чтобы мое письмо было напечатано. С интересом читаю статьи под названием «Любовный многоугольник». Но должна от своего имени и от имени многих женщин, поручивших мне написать тебе, заявить, что эти статьи — не в пользу укрепления семьи.

Просто диву даешься, как женщинам не стыдно писать обо всем этом. Без зазрения совести исповедуются перед миллионами читателей' Нет предела возмущению, когда читаешь про эту самую Гульнару. Видите ли, он не любит жену, а она не разрешает ему развестись с ней. Это же надо, какой подвиг с ее стороны?! Подкинуть бы этой Гульнаре детей, человек эдак четырех, да посмотреть, как бы у нее стало с любовью! Л. Жуховицкий пишет, что Гульнара любит. Нет, не любовь это, а распутство!..

СОХРАНЯТЬ СЕМЬЮ В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ?

В № 6 «Крестьянки» я прочитал «Любовный многоугольник» и сразу же пишу. Во-первых, мне не нравится тон ваших статей. Вы назвали их дискуссионными, а пишете так, будто все ваши рассуждения неоспоримы и единственно правильные. А мне, например, кажется, что далеко не все... Под видом дискуссии вы выступаете ярым проповедником законов об охране и укреплении семьи. Конечно, семью надо и охранять и укреплять. Но в любом ли случае? Вот вы рассказываете о Галине и. конечно, осуждаете ее. Еще бы — женщина забыла о женской гордости! Но ведь в каждом случае надо учитывать, как это случилось. Галина забыла о женской гордости, потому что любила — глубоко и чисто, впервые и, наверное, в последний раз. Так за что же ее обвинять! Разве она не имеет права на любовь, на счастье? Вспомните: человек создан для счастья, как птица для полета...

ЭТО ЖЕ НЕ ЛЮБОВЬ!

Дорогая «Крестьянка»! Не уверена, что письмо мое будет напечатано, потому что некоторым людям оно может показаться грубым. А мне очень хочется высказать то, что я думаю по поводу «Любовного многоугольника»...

Я считаю, что если уж описывать любовь, то настоящую — верную и неизменную, рассказывать про тех, кто любит один раз и на всю жизнь. В том числе обязательно и про тех, у которых судьбы не сложились, то есть которые не смогли быть вместе, но остались верными друг другу. А то, например, пишут: живу с мужем, имею детей. Их люблю, а мужа не люблю. Другого люблю...

Да как же ты любишь? Это же не любовь, а предательство! Жить с одним, а любить другого? Да ты не достойна ни того, ни другого!

Если любишь, ты должна остаться с любимым, душой и сердцем быть верной ему. С нелюбимым жить не сможешь. А если сможешь — значит, это не любовь была, ты просто все придумала или прикрыла этим свою нравственную несостоятельность.

СОВЕТЫ СОВЕТАМИ, НО...

Дорогая редакция! Спасибо тебе за «Любовный многоугольник», только что кончила читать, буду ждать продолжения. Спасибо, что пишешь о нашей жизни и о женской судьбе, об этом хоть и говорят много, но не всегда правду. А надо правду, все равно ее не спрячешь, только она и помогает жить. Ведь молодежь о реальной жизни знает мало, поэтому часто ошибается.

Мне сейчас тридцать четыре года, дочке уже тринадцать, живем вдвоем. Раньше жили втроем, у нее был отец, а у меня муж, любимый и хороший. Но это я теперь поняла, что хороший. А тогда казалось, и то не так, и это не так, друзей слишком много, дома сидеть не любит. Ну и, конечно, хотелось по молодости поставить на своем, показать характер. А тут еще подружки подзуживали, сами незамужние, мол, как ты терпишь, я бы не стала, ну, и так далее.

Кончилось тем, что мы с мужем поругались, теперь уже и не помню из-за чего, просто слово за слово. Разошлись, но на развод сперва не подавали. Он хотел помириться, два раза приходил, а я опять показывала характер, ставила условия. Ну, и к чему же это привело? К тому, что он уже восемь лет живет с моей бывшей подругой, которая больше всех подзуживала. Я все думала: как же она посмотрит мне в глаза? А ничего — смотрит...

Правильно пишешь, «Крестьянка», на скандалах и злобе настоящей семьи не построишь. Только добром, только любовью. И не надо слушать посторонних, надо слушать свое сердце. Верно, написано — с любовью не шутят! Нельзя допускать, чтобы дети росли без отцов, а молодые женщины из-за «добрых советов» навсегда портили свою судьбу.

***

Четыре письма — четыре разных точки зрения. Общее в них — глубокая заинтересованность в теме разговора, искренность мысли и чувства.

Сотни писем, пришедших в редакцию — это сотни проникнутых доверием к журналу повествований о человеческих судьбах, о счастливых и несчастливых семьях, о любви окрыляющей и трагичной.

Не имея возможности опубликовать все эти отклики, «Крестьянка» сердечно благодарит их авторов за искренность и доверие, за внимание к ее публикациям.